Перемещение Сергея Иванова фактически на позицию «министра промышленной политики» — в логике одной из модельных путинских технологий власти. Что это за модель? Если в двух словах, формула выглядит так: решение управленческих проблем через подключение к ним политического контекста. Что это значит? Поясню на близком примере.
Что такое в правительстве был раньше «социальный блок»? И в ельцинские, и в раннепутинские времена это была «египетская корова», способная отожрать любое количество бюджетных средств без малейшего результата. Любая программа и любая реформа в этой сфере — почти неизбежный завал. Соответственно, для публичного политика должность начальника «социалки» в правительстве — трамплин в небытие (Явлинский в 1996 году прямо назвал эту позицию «расстрельной»).
Но вот торжественно презентуется новое направление деятельности — национальные проекты. Ответственным назначается Дмитрий Медведев, причем так, чтобы всем было ясно: нацпроекты — это такая раздача денег под будущие выборы, а сам Медведев — наиболее вероятный кандидат в преемники. Чем на практике оказались нацпроекты? Фактически рутинной расшивкой застарелых проблем в социальной политике. Однако и фигура «преемника», и прилагающийся к ней аппарат агитации и пропаганды, и общий пафос подразумеваемой сверхзадачи сделали свое дело: такая расшивка стала возможной. И бюрократия радеет иначе, и медиа вынуждены втягиваться в обсуждение проблемы врачей и учителей (темы, с точки зрения журналистов эпохи таблоидов, рвотно скучные), и общественность включается в надежде засветиться — в итоге возникает кумулятивный эффект. Иными словами, люди увлеченно играют в ролевую игру «Преемник», а в процессе между делом потихоньку решаются задачи, которые аппарат ранее считал нерешаемыми.
Точно такая же черная дыра — «промышленная политика». Что это было такое до сих пор? Это было ритуальное жертвоприношение некому неведомому божеству в надежде, что оно избавит нашу экономику от страшной напасти под названием «сырьевая зависимость». Разумеется, значительную часть жертвуемого расхищали жрецы, остальное же шло на обогрев атмосферы — божество безмолвствовало. Адепты культа упражнялись в терминах: «модернизация», «технопарки», «инновационные проекты», «венчур», но ключевым, разумеется, оставалось слово «инвестиции». Впрочем, в социальной политике оно тоже использовалось, и примерно в том же значении: там это называлось «инвестиции в человеческий капитал». Ну а промполитика — это, соответственно, «инвестиции» в капитал обычный. Правда, тоже частный.
Что означает новое назначение Сергея Иванова? Главным образом одно: теперь диверсификация экономики, санация обрабатывающей промышленности — центральные политические темы. И не потому, что так решили в Кремле, а потому, что Иванов тоже «преемник» и, следовательно, все, что он делает, обречено попадать в фокус политического обсуждения. То есть, как и нацпроекты, промполитика, скорее всего, превратится в открытую публичную кампанию, а значит, возникнет кумулятивный эффект, позволяющий ранее нерешаемые проблемы сделать решаемыми. Проще говоря, добиться того, чтобы деньги, выделяемые из бюджета на решение задачи модернизации индустрии, действительно работали на эту задачу, а не превращались в распил. Политическая гарантия здесь — ажиотаж, связанный с темой грядущей смены власти в 2008 году, и повышенное внимание ко всему, что так или иначе связано с этой темой.
Этот путинский метод можно охарактеризовать как «конспирология наоборот». Путин пользуется тем, что российское политическое сознание — как массовое, так и «элитное» — обычно вообще не склонно мыслить реальными проблемами управления государством. Оно мыслит совсем другими категориями — «пиаром», «клановыми раскладами» и «борьбой за власть» — и в каждом движении руководства ищет в первую очередь этот подтекст, который только и интересен. Для управленца это значит, что, если ты хочешь вовлечь людей в ту или иную тему, ты обязан изложить ее на этом единственно понятном им языке — языке «борьбы за власть». Лучшего способа это сделать, кроме как через метафору «преемника», не существует.
Разумеется, для того чтобы так действовать, нужно иметь особый тип мышления. Если угодно, антиполитический. То есть воспринимать политический контекст исключительно как среду для проведения «операций прикрытия», полезный (либо вредный) фоновый шум, а реальный результат получать совсем в других, внеполитических средах. Путин, по большому счету, и есть эталонный антиполитик, чем и объясняется большинство связанных с ним социологических аномалий. Как, впрочем, и оба первых вице-премьера правительства РФ.
Источник: http://www.russ.ru/Mirovaya-povestka/Konspirologiya-naoborot