Алексей Чадаев Наблюдения, замечания и предложения
Три ключевых тренда всемирной выставки:
1. Экология города.
2. Энергосбережение и альтернативная энергетика.
3. Культура в городском пространстве.
В ХХI веке больше не принято противопоставлять «естественную» жизнь на природе и «неестественную» в городских условиях. Современный подход требует видеть город как искусственно созданную естественную среду обитания.
Самые популярные стройматериалы на выставке — дерево и/или природный камень. Самый частый образ строений будущего (но уже кое-где и настоящего) — дома со стенами из вечнозеленых растений и цветов. Самый модный городской транспорт — велосипед. Самый лучший способ организовать пространство — дать людям максимум солнца и свежего воздуха. Самая главная и оберегаемая ценность — чистая вода: для питья, для пищи и в открытых водоемах. Самое главное зло — одноразовая упаковка и образуемые ею миллиарды тонн мусора.
Еще одна ценность — чистая плодородная земля. Не столько даже для «сельского хозяйства»: современная агроиндустрия уже забыла, что она когда-то так называлась; сегодня это такой же «городской» по укладу вид промышленности, как и любой другой. Скорее — для сохранения биосферы Земли. Современные инженеры предлагают даже строить города на сваях в прибрежных морях и океане, чтобы разгрузить сушу от чрезмерного антропогенного давления. Мир уже закатал в асфальт автодорог землю общей площадью в две Франции — а сколько еще закатает?
Впрочем, транспортные коммуникации сегодня принято выносить в высоту, на опоры. Лучшая иллюстрация к этому подходу — сам город Шанхай, где многополосные хайвеи вынесены на десятки, а то и сотню-другую метров ввысь над городом. Туда же, в высоту, перемещены и железнодорожные пути, и новомодные ультраскоростные «маглевы». А внизу, под автострадами — китайские сады, которым всего несколько лет; но кажется, что им уже несколько тысяч. Сплошь сады и в самом сердце деловой жизни Китая — шанхайском квартале небоскребов Пудун. Этим китайский Манхэттен разительно отличается от своего нью-йоркского прообраза.
То же и выставка. Гигантские, много превышающие территорию ВДНХ площади Экспо, расположенные по двум берегам реки Хуанпу, насквозь прошиты надземными и подземными транспортными линиями. Есть даже свое выставочное метро (три остановки, с пересадкой в общегородской метрополитен), оно под землей. Основные же «улицы» — многокилометровые надземные галереи на бетонных опорах. Главная галерея — в несколько этажей: один — для перемещения людей и транспорта, второй — гигантский «фуд-корт», третий — сервисный этаж. Есть и автобусные маршруты, и внутривыставочные такси-электромобильчики.
Ключевые пешеходные артерии — под тентами, для защиты от солнца. В опоры тентов встроены увлажнители, выполняющие и кондиционирующую роль. При этом вся система кондиционирования/вентиляции воздуха на выставке — полностью энергонезависимая, о чем с гордостью сообщается на соответствующих плакатах.
Тема энергии — везде. Крыши павильонов — с настраиваемыми солнечными батареями и/или ветряками. Оконные стекла с почти незаметной прослойкой фотоэлемента также улавливают солнечный свет и преобразуют в электричество. Новейшие материалы аттестуются, в первую очередь, по энергоемкости производства и эксплуатации. Некоторые страны (даже такие, к примеру, как Бразилия) привезли на выставку фактически только программы снижения доли невозобновляемых источников энергии в энергобалансе. Русский павильон тоже в некотором смысле «в струе»: там имеется в наличии стенд Росатома. Впрочем, русскому «мирному атому» еще долго работать над имиджем, чтобы попасть в тренд «чистой энергии».
Тайваньцы привезли большую и красивую экспозицию об утилизации отходов. Тайбэй, еще десять лет назад задыхавшийся от свалок, сумел наладить раздельный мусоросбор и создать индустрию вторичной переработки практически всех отходов. Их рецепт по-азиатски жесткий — щедро платить сборщикам мусора и безжалостно обдирать всех его «производителей». Но это много лучше, чем наши подмосковные «серые полигоны».
Соревнование в умении беречь чистую воду — одно из главных полей конкуренции. Мы в России моем полы и смываем дерьмо в унитаз питьевой водой из водопровода; в мире такое — уже дикость. Лет 15 назад много говорили о раздельных водопроводных системах для питьевой и «технической» воды; на выставке были показаны более элегантные решения. Идея в том, что в обычном квартирном водопользовании есть несколько разных процессов: одни (стирка, смыв в уборной и т. д.) загрязняют воду сильно, другие (от чистки зубов до мытья посуды или приема душа) — гораздо слабее. Соответственно, во втором случае использованную воду можно накапливать и очищать в компактных модулях прямо на месте — пусть не до питьевых стандартов, но для стирки или смыва в сортире вполне годится. В результате — резко, в разы снижается бытовое водопотребление в расчете на одну квартиру, притом, что ее жители вообще не замечают разницы.
Впрочем, город будущего — это учет и контроль. Сегодняшнее городское хозяйство — это датчики, кабели, серверы, интерактивные карты, гигантские базы данных — интеллектуальные инженерные системы. Smart House — уже вчерашний день; день сегодняшний — Smart City. Покупая билет у автомата в шанхайском метро, ты вводишь в окне терминала свою станцию назначения; эта информация тут же уходит в систему управления движением, которая в зависимости от плотности пассажиропотока может оперативно увеличивать или уменьшать интервалы между движением поездов. Похожим образом работает и основанная на датчиках движения система управления городскими светофорами. Поэтому в 20-миллионном Шанхае даже в первые будние дни работы всемирной выставки практически нет пробок. В сочетании с повсеместно доступным и дешевым такси (из-за чего центр города не превращается в бесконечную парковку), обилием велосипедов, мопедов (в т. ч. и аккумуляторных) и моторикш, а также выделенных полос и для них, и для автобусов — контраст с московским транспортным адом выглядит особенно разительным.
Но главная идея, с которой приехали на выставку лучшие мегаполисы мира, состоит в том, что люди живут в городе не только из-за чистого воздуха и удобных коммунальных систем. Главное, что притягивает и людей, и деньги в города — это особое, неповторимое качество городской среды; все то, что в совокупности позволяет горожанину считать свой город лучшим в мире.
У городской среды — очень сложная, многофакторная химия. Слово «культура», употребляемое чаще всего как почти технический термин для ее описания, адресует нас к своему первоначальному латинскому значению: почва вместе с возделываемыми на ней растениями. Роль кучи навоза, наваленной на пахнущую паром ниву, везде и всюду выполняет «современное искусство» — нигде, как на Экспо–2010, не предъявлен так отчетливо его функциональный смысл. В отличие от раритетных древностей и канонических жанров, здесь не делается ставка на создание шедевров для вечности. Задача современного искусства, каким оно стало сегодня в великих мировых городах, совсем в другом: доказать, что художником, творцом (а не только пассивным потребителем чужих нетленок) может — и, в некотором смысле, должен — быть любой горожанин. Это один из неотъемлемых аспектов городской жизни — становиться соучастником непрерывно идущего, живого процесса эстетизации, культурного освоения жизненных пространств города.
«Больше города в городе!» — лозунг одного из европейских павильонов выставки. Итальянская Болонья устроила запоминающийся аттракцион: поставила ряд велотренажеров, соединенных с плазменными панелями. Садишься, крутишь педали — и в соответствующем темпе идет велоэкскурсия по наиболее красивым площадям и улицам исторического центра самой Болоньи и еще нескольких итальянских городов. Красиво, полезно и познавательно: сразу захотелось сделать такое себе в каком-нибудь фитнес-центре.
Любая локальная городская идея становится общемировой ценностью. Надо было видеть, как посетители выставки толпились вокруг немецкого стенда, где показывали — «всего лишь» — простую идею сблокированного по принципу «два в одном» комплекса дома престарелых и детского сада.
Те, кто хоть раз в жизни менял белье за стариками в каком-нибудь российском доме престарелых, меня поймут. Из двух с небольшим лет еженедельных «воскресников» в одном из них я вынес, что самое страшное — даже не лежать неделями в одной постели, ходя под себя и отращивая пролежни до гангрены; самое страшное — чувствовать себя одним на всем свете. Ребенок, приходящий просто прочитать стишок или полить чахлый аспарагус на окне — это стариковские слезы; когда над койкой орденские планки в десять рядов, а на полумертвом теле — более чем полувековые шрамы, такие слезы дорогого стоят. На протяжении всей истории человечества маленькие дети и старики были рядом; древняя в культурной основе, и предельно современная по форме реализации идея.
Я покидал выставку с осознанием, насколько же Россия сегодня на отшибе мировой жизни. Мы просели, и не столько даже по благосостоянию или уровню потребления. Большинство стран в материальном отношении все еще живут беднее нас. Но мы становимся все более архаичными, косными и отсталыми по темпу жизни, по напряженности поиска идей; мы становимся все менее способными к разговору на общемировые темы. Одряхлевший и полупарализованный СССР 1980-х был куда более динамичной, современной и актуальной в мировом масштабе страной, чем Россия 2010-го.
О российском павильоне на выставке, думаю, расскажут и без меня. Но для того чтобы понять наше место на мировой выставке, посвященной городу, вовсе не нужно смотреть российский павильон. Достаточно выйти на улицу в любом месте центра Москвы в часы пик. Или спуститься на любую из станций метрополитена им. В. И. Ленина в то же самое время. И все станет ясно.
Источник: «Соль»
