Сказка нашего всё — о попе и его работнике Балде.
Для того, чтобы можно было правильно её понимать, необходимо сделать над собой одно, но весьма значительное усилие. А именно — перестать воспринимать её в советском духе как социальную сатиру и национальный русский юмор. Сказка — очень серьёзная.
Балда — это русский Фауст и вместе с тем Пугачёв.
Черти — их комический вид не должен никого обманывать — есть то, что есть: силы Ада.
А вот поп — это, конечно, не вполне священнослужитель. Русский поп всё всегда делал сам — и косил, и пахал, и урожай собирал — да ещё и не на всоей земле, а на казённой, и был пролетарием из пролетариев. Пушкинский же поп — это, вне всякого сомнения, начальство. И не только церковное. То, какое и было: «толоконный лоб» — глупое, недалёкое, жадное и обременённое кучей прихлебателей.
Иными словами, сказка о Балде — это сказка про русскую революцию. Царский режим (поп) и русский народ (Балда), начав строительство Российской империи, договорились с самого начала о взаимных обязательствах именно так, как сказано в сказке: единственное право, которое народ признавал своим и неотъемлемым — это право на бунт (три щелка по лбу). Ни на каких других он никогда не настаивал — к вящей радости начальства.
И вот начальство, получив грозные предзнаменования того, что Балда ведь может и реализовать это своё право (разинщина, а потом пугачёвщина), ставит перед ним невыполнимую задачу: цивилизоваться, «стать культурной страной». При этом цивилизация понимается как вестернизация — в чём, безусловно, должен помочь Запад (черти). Именно это и есть тот их оброк, о котором говорит поп: русское начальство искренне уверено, что долг Запада — просвещать Россию и передавать ей свои положительные ценности (собственно «цивилизованность»). Черти, разумеется, этого долга за собой не признают: «об оброке мы и не слыхали». Шантажируя чертей, русская власть посылает русского мужика в Европу, побеждать в европейских войнах — Румянцев, Суворов…
Бесы, разумеется, валяют дурака, притворяясь недалёкими и бессильными идиотами. Русский Балда над ними насмехается (это происходит весь 19-й век с русскими западниками, народниками, социалистами и т.п. бесенятами). Однако, вдоволь натешив Балду своими цирковыми номерами, бесы таки оформляют с ним договор, оставшийся за кадром в сказке, но вполне очевидный. Суть договора проста и состоит даже не в продаже души, а в том, что если Балда своими щелбанами убьёт попа, то получит и все те ценности, которые есть в мешке, и поповское имение (благо «поповна о Балде лишь и печалится» — т.е. часть «элиты» давно уже к такому повороту готова).
И вот Балда, принеся мешок с Истинными Ценностями (т.е. русский человек, развившись и европеизировавшись до понимания своих Социальных Интересов), приходит к попу и реализует своё главное право. Три щелка — это три русских революции: после первого (1905-й) «подпрыгнул поп до потолка», но уцелел; после второго (Февраль) «лишился языка», т.е. уже не мог никак себя защитить, а третий (Октябрь) его убил.
Но самое главное — что бесы, разумеется, обманули и попа, и Балду. В мешке оказались отнюдь не Адам Смит, Монтескье и Макс Вебер, а Маркс, Кромвель и д-р Гильотэн. И Балда, попировав в имении попа, выпив весь самогон из погреба, перетрахав всю женскую половину и поуродовав мужскую, осознал, что остался без работы и без целей посреди разрушенного дома. И тогда он снова пошёл к морю — униженно просить чёрта стать его новым работодателем. И чёрт милостиво согласился.
—
…Одна из самых страшных и опасных масок дьявола — это маска идиота и шута. И если чёрт ведёт себя откровенно глупо и непрактично, позволяя тебе над собой смеяться, надо бежать прочь, покуда цел.